Частично списать кредиты, создать земельный банк, включить зерно в состав золотовалютных резервов...

Дата рождения Агропромышленного союза России — 1997 год. Явился он правопреемником Аграрного союза России, созданного во времена перестройки, на сломе эпох. Сегодня в Росагропромсоюз верят: уже 70 российских регионов в лице своих агропромышленных союзов объединились под его началом. Плюс два десятка отраслевых федеральных союзов (ассоциаций) и более 40 крупных организаций и агрохолдингов, представляющих все сектора АПК. В списке задач союза — консолидация усилий аграрного бизнес-сообщества России, направленная на улучшение деловой среды, повышение статуса российского агробизнеса в стране и мире, а также содействие модернизации отечественного агропрома. Креативность — одно из главных качеств руководителя Росагропромсоюза Ивана Оболенцева. Без этой черты любая отечественная организация обречена лишь на формальное существование. Но есть здесь и минус. В консервативном обществе, а также в консервативном секторе экономики, к которым ныне относится сельское хозяйство, радикальные идеи чаще всего встречают непонимание.

PG Иван Александрович, является ли Росагропромсоюз тотальным объединяющим звеном для различных предприятий отрасли?

И.О. В сегодняшних условиях и исходя из более чем двадцатилетней истории союза, его место — это союз союзов, другого не дано. Однако на протяжении последних десяти лет количество союзов стало расти как на дрожжах: 5-7 мясных, за последние пару лет появилось два зерновых, потом объединились молочники, среди которых и производители, и переработчики, фермеры создали свой АККОР... Получается, что в данный момент на аграрной площадке возник переизбыток общественных организаций, многие из которых дублируют друг друга, в то время как нет одной объединяющей аграрной силы, которая должна существовать. Например, в США это фермерское бюро, куда входят и производители, и переработчики, и даже порты, транспорт и элеваторы — в общем, вся инфраструктура, задействованная в производстве, транспортировке и реализации продовольствия. В России же каждый пошел в своем направлении, и произошло некоторое разобщение. Существует Росптицесоюз, который объединяет производителей птицы, в то же время есть ассоциация импортеров, которая отстаивает своп интересы. Потом большинство крупных импортеров перешло к инвестициям в собственное производство, и, соответственно, интересы остались и здесь, и там. Как возможно их совместить? Мы уже думали влить ассоциацию импортеров птицы, которую мы создали, в Росптицесоюз. Очевидно, что наступает пора консолидации и объединения союзов, если мы хотим, чтобы наш голос был лучше слышен властью и обществом.

PG Ваша задача — всех объединить?

И.О. Понимаете, сразу ведь так не объединишь. Когда за стол садятся производитель сельскохозяйственной продукции и переработчик, а следом — торговля, объединения не происходит. Например, в случае с молоком. Производитель молока ориентируется на максимально высокую цену продажи, наиболее комфортные условия поставки на перерабатывающий завод. В свою очередь, этот завод хочет получить от поставщика, то есть производителя, максимальную отсрочку и минимальную цену, а торговля фактически душит и первых, и вторых. А если вы посадите за стол переговоров еще одно лицо, они сначала «убьют» его, а потом «поубивают» друг друга. И вот приходится играть где-то посередине, потому что жизнь так складывается: даже в рамках одной подотрасли есть ряд интересов, которые достаточно сложно совместить. Тем не менее существуют общие вопросы, которые касаются и малых форм хозяйства, и фермеров, и производителей, и переработчиков, и даже торговли, которые должны обсуждаться на единой площадке. Наверное, надо стараться, чтобы Агропромсоюз такой площадкой стал. Мы против того, чтобы все наши аграрии разошлись по создаваемым в огромном количестве общественным организациям. Поэтому мы приняли решение на последнем X Съезде Росагропромсоюза — создать комиссии по основным направлениям деятельности. Они станут переговорной площадкой для принятия общих решений внутри отдельных отраслей АПК. Здесь, во-первых, стоят те вопросы, которые я уже осветил, во-вторых, вопросы финансирования. Молочники, разумеется, будут содержать собственную ассоциацию, но они будут заинтересованы в финансировании и общего аграрного союза. Без надлежащего финансирования ни одна общественная организация, которая претендует на роль влиятельного игрока в отрасли, существовать не может. Конечно, мы будем стараться на площадке союза объединить те интересы, которые являются общими для всех участников цепочки «от поля до прилавка». Это в текущих условиях достаточно сложно, плюс требует временных и финансовых затрат.

PG В беседе с Мушегом Мамиконяном мы услышали тезис: чем больше таких разнокалиберных организаций и отраслевых союзов, тем лучше для самого сельского хозяйства, потому что вырабатываются разные мнения и установки, и выживают самые верные.

И.О. Я полагаю, что этот тезис спорный, ведь количество еще не значит качество. И то число союзов (ассоциаций), которое мы наблюдаем сейчас, является уже абсурдным. Под каждую товарную группу делать общественную организацию никакого смысла нет. С кем, в конечном счете, вести диалог власти? Образно говоря, у власти всего два уха, а когда все союзы говорят громко и одновременно, то попробуйте услышать и понять, чего они хотят.

PG Каким образом можно регулировать действия организаций главным союзом в сложившейся ситуации? 

И.О. Для этого у нас есть отлаженная структура и органы управления. С одной стороны, в Агропромышленный союз России входят сельхозтоваропроизводители, которые объединены в аграрные союзы субъектов, их 70. С каждым мы поддерживаем теснейшую связь. С другой — отраслевые союзы: молочные, зерновые, мясные — тоже являются нашими членами и участвуют в проводимых нами организационных мероприятиях. Для выработки единых подходов в нашем нелегком бизнесе мы и создаем комиссии, о которых говорилось выше. Кроме того, без участия административного ресурса здесь не обойтись. Власть в первую очередь должна быть заинтересована в консолидации игроков для упрощения диалога. В противном случае даже с самой властью будет трудно общаться. Они под каждую проблему будут притягивать того, кто пм интересен в данную минуту. В итоге это приводит к целому ряду просчетов у той же власти. А любой просчет, неправильное принятие управленческого решения или несвоевременное принятие правильного решения в конце концов могут сказаться на продовольственном обеспечении населения, привести к дефициту продовольствия, неконтролируемому росту цен на него, банкротству сельскохозяйственных предприятий. Аграрный комплекс и правительство обречены на постоянное и конструктивное взаимодействие. Государству нельзя отпускать отрасль в рынок по Адаму Смиту. Есть много примеров в современной истории, когда для целого ряда стран это заканчивалось трагически. АПК — достаточно чувствительный сектор экономики, кроме того, это сектор, в который интегрированы практически все другие отрасли. Мы же крупнейшие потребители горючего, газа, электроэнергии, машин и оборудования, у нас в производстве занято огромное количество людей, мы ведем очень большие стройки — практически все отрасли экономики являются для нас смежными. Необходимо исходить из того, что мы производим социально значимую продукцию, именно поэтому мы обречены на конструктивное взаимодействие с властью, а она — с нами. Как навести порядок среди общественных организаций в аграрной сфере — это большой вопрос, и я не думаю, что самой власти комфортно иметь такое количество оппонентов. Дискуссии можно вести до бесконечности, но в каком-то месте нужно остановиться, принять правильное решение и его реализовать. Вполне возможно, что власть может выделить основные аграрные союзы и предусмотреть меры их финансовой поддержки, это необходимо учесть при разработке госпрограммы развития АПК на последующий период. Такое решение было бы полезно и государству, и союзам, и всему аграрному сообществу. Возможно, оно сыграло бы положительную роль в упорядочении общественных организаций.

PG У меня сложилось впечатление, что уже не просто ассоциации, а и вовсе каждое предприятие в свою очередь пытается заманить к себе президента. Почему власть сама идет на то, чтобы самолично посещать все комплексы и предприятия?

И.О. Во-первых, власть, в лице высших должностных лиц, не может стоять в стороне от крупных аграрных инвестиционных проектов. При этом они посещают не только агропредприятия, но и предприятия других секторов экономики. Было бы странно, если бы они этого не делали,– конечно, выбирают аграрное предприятие более современное, мощное, высокотехнологичное и едут туда. Очевидно, что все предприятия посетить нельзя, а несколько — просто необходимо. Дело не в том, прилетал или не прилетал тот или иной чиновник, важно то, какие решения и выводы после этого посещения сделаны. Просто приехать на предприятие и съесть стакан сметаны — это, конечно, хорошо, но важно ведь получить информацию о нем и потом этот материал применить на благо развития дела.

PG Но почему президент, а не специалисты, не профильный руководитель?

И.О. Профильный руководитель все равно захочет привезти более высокое руководство на какое-нибудь передовое предприятие. На месте легче разобраться в его устройстве, чем в кабинете сидеть и на бумаге рисовать. Но я против того, чтобы аграрная отрасль управлялась вручную. Есть антимонопольная служба, Минсельхоз, в конце концов, Минфин. Есть ответственные за инфляцию, ответственные за цену, их в стране море, но почему система начинает реагировать только тогда, когда придет президент и возьмет с полки пакет с гречкой?

PG А что можно тут предпринять?

И.О. Федеральные органы исполнительной власти должны системно участвовать в формировании себестоимости продовольственных товаров и регулировании агропродовольственного рынка. В этом и заключается работа всех вовлеченных сюда министерств и ведомств. Нужно просто понимать цепочку формирования цены, четко знать набор инструментов, которые могут ее отрегулировать. Понятно, что большой эффект достигается приездом большого начальника, но диктовать цену не может даже президент. Цена — субстанция экономическая, и если она идет вверх, это говорит об определенной конъюнктуре рынка или о том, что резко возросла себестоимость. Одним словом, назначить цену нельзя, требовать от сельхозпроизводителя, чтобы он не поднимал цену, тоже нельзя. Хорошо, он не будет ее поднимать, а за чей счет ему это делать? Здесь есть целый ряд вопросов, которые требуют глубокого подхода, и эти вопросы — общие для всех подотраслей. Здесь мы можем позиционировать Агропромсоюз как какую-то конечную инстанцию, которая будет участвовать в выработке тех или иных решений.

PG То есть до сих пор не получилось наладить какую-то систему контактов...

И.О. Система контактов есть. Мы участвуем во всех мероприятиях, выступаем, но нельзя выдергивать какой-то один вопрос и бросать на его решение все ресурсы. Еще сто вопросов надо решать параллельно. И на сегодняшний день мы, честно говоря, системного подхода к аграрной отрасли не видим. Можем про нее забыть месяца на три, а потом вдруг президент едет, все под это дело работает. А работать надо системно и каждый день. Вот тогда все будет получаться. Мы занимаемся экономикой этого производства и исходим из того, что доля государственных предприятий в структуре агропромышленного комплекса составляет менее одного процента. Это несколько племзаводов, охотхозяйств... И больше ничего нет. Все в частных руках, а в частный бизнес люди идут, чтобы зарабатывать. Все должно приносить прибыль, в том числе и аграрное производство. Если самостоятельно, без вмешательства государства, оно не может быть прибыльным, значит, государство должно предпринимать такие шаги и такие управленческие решения, которые изменят ситуацию. Если люди в этом секторе экономики не будут зарабатывать, они туда не пойдут, даже если скажет президент. Это не общественная работа, а серьезное производство. Все ссылаются на Соединенные Штаты, но там подход «суперплановый», все регулируется так, как нам и не снилось, и люди там занимаются аграрной политикой системно сто пятьдесят лет подряд без перерыва «на обед», без перерыва на смену демократов на республиканцев и наоборот, и так далее. И там аграрное производство прибыльно. В этом и есть залог успеха. В США есть штат, Северная Дакота, где порядка 500 тысяч человек вовлечены в производство сахарной свеклы. Задали вопрос губернатору: «Зачем вы ее производите, ее себестоимость в разы выше, нежели потом из тростника сахар делать?» Губернатор ответил: «У меня здесь 500 тысяч людей занято! Сейчас я сверну производство, а потом мне их всех кормить!» То есть они производят сахарную свеклу, из которой сахар будет в три раза дороже, чем из тростника. Они поддерживают и субсидируют это производство потому, что в нем задействовано 500 тысяч человек. Это совершенно не рыночный подход, но есть понимание, что в это производство включено большое количество людей. А вот как соблюсти социальную значимость и обеспечить прибыльность этого производства, обеспечить, чтобы в стране было продовольствие, и оно было всем доступно, — здесь есть поле для деятельности аграрного союза и власти. По-другому оно не получается.

PG Что может сделать союз, если понимает, что заявление властей слишком радикальное или поспешное? Как, например, произошло с ограничением на экспорт зерна... Решение должно было согласовываться с мнением, например, вашего союза?

И.О. Если говорить конкретно про запрет на экспорт зерна, я считаю, что плюсов у этой ситуации больше, чем минусов. Второй вопрос, что решение надо было реализовывать несколько раньше, чем оно было принято, и при этом должно было пройти его надлежащее обсуждение. Я всегда исхожу из того, что законодательная и исполнительная власть — это органы, которые должны моделировать ситуацию, в данном случае в сельскохозяйственном производстве, чтобы оно было прибыльно, инвестиционно привлекательно, с оптимальной налоговой нагрузкой. Больше ничего. Они в коридорах власти молоко или сыр не производят. А мы этим занимаемся ежедневно и поэтому какие-то проблемные точки знаем лучше. И, в конце концов, все решения, которые они прописывают, реализуем мы, поэтому мы опять же обречены на системное, конструктивное взаимодействие.

PG Какой-то пример успешного взаимодействия можете привести?

И.О. Мы занимались достаточно активно проблематикой страхования аграрного сектора, и та точка зрения, которую озвучивал Агропромышленный союз, потихоньку начинает преобладать над всеми остальными. Прохождение закона пока заторможено. На мой взгляд, просто не может быть одинаковых подходов к обязательному страхованию автомобиля и сельскохозяйственного сырья и продукции. Здесь совершенно разные риски. Также мы достаточно плотно работали по техрегламентам, по СанПпНам, по регулированию импорта, и я не могу сказать, что к нам не прислушиваются и что никакого взаимодействия нет. С другой стороны, сложно прогнозировать ту или иную ситуацию. Например, у нас есть проблема — проведение весенне-полевых работ. Туда будет направлен весь ресурс государственной машины: надо больше посеять, потому что посеяли меньше в озимые, и так далее. Но как эту проблему развернуть, понять, из чего она состоит, и спрогнозировать, как все будет дальше развиваться? Вот это не ясно. Здесь надо посмотреть за финансовым состоянием сельхозтоваропроизводителя. Вот почему мы два года не знали, как бы использовать интервенционный фонд зерна, а сейчас чувствуем, что его мало. Даже в объеме десяти миллионов тонн его не хватает, чтобы нивелировать последствия засухи и сохранить экспортный потенциал. Плюс ко всему, интервенционный фонд неправильно сформирован. Должно было бы быть больше фуражного зерна, чем продовольственного, ведь на продовольственные цели мы тратим чуть более двадцати миллионов тонн, то есть чтобы прокормить людей, а на животноводство — больше сорока миллионов тонн. Отдельный вопрос — семена. Пропорцию надо было складывать из этих соображений. Биржевые торги существенно на цены не повлияли. А что касается распределения, так там вообще одни вопросы. Зачем на Москву распределять, если столица — один из самых платежеспособных регионов? Лучше отдать на восток, в бедные регионы. Вот месяц уже, как торт идут, кто-нибудь заметил, что в Москву поступило значительное количество дешевого зерна и это повлияло на цену на батон хлеба в магазине? Нет!

PG Стабильно.

И.О. Стабильно высоко! И Путин говорил, что нам накладно содержать десять миллионов тонн зерна в интервенционном фонде. Слишком высоки государственные расходы. Значит, надо это проанализировать, понять, насколько эффективно на кредитные деньги содержать интервенционный фонд, при этом не путая его с госрезервом. Интервенционный фонд — это механизм для сглаживания сезонных колебаний цен, а не средство для латания дыр дефицита. У нас для этих целей есть госрезерв.

PG Существует мнение, что у нас относительно дешевые продукты по сравнению с европейскими, производители которых имеют большие дотации со стороны государства...

И.О. Ничего подобного. Килограмм молока в Европе стоит один евро с небольшим. У нас даже побольше, может быть, если смотреть на прилавке.

PG А если убрать дотации?

И.О. Дело ведь не только в государственных дотациях, вы смотрите, из чего складываются их конкурентные преимущества. Во-первых, из последовательной аграрной политики. Они сейчас могут сократить дотации, но почему они могут, а мы — нет? Потому что они создали в сельской местности такую инфраструктуру, которая еще вечность служить будет, ее только чуть-чуть подрабатывать, и все. Они деньги получают на тридцать лет вперед под три, четыре, пять процентов. У них система страхования отстроена, нет такого износа техники, есть стабильная валюта и современные технологии. У них не было экономических и политических потрясений, через которые мы прошли. Да, мы можем производить. Но когда мы говорим о продовольственной безопасности и о том, что сейчас выйдем на показатели по мясу птицы, заложенные в доктрине, я смеюсь над этим. Мы произведем, сколько необходимо и даже больше, но из импортного яйца... А это вопрос генетики. Мы ее совершенно потеряли! Так вот, если у нас не будет этого импортного яйца, где будут наши показатели, записанные в доктрине по мясу птицы? Аналогичная ситуация по свинине и молочному животноводству. Про мясное стадо я вообще молчу.

PG Но генетику тоже уже обещают развить...

И.О. Обещают! Но это совершенно отдельное направление, на его развитие надо давать беспроцентные длинные деньги. Целый ряд направлений в агропромышленном комплексе, такие как генетика, например, и не только в животноводстве, но и в растениеводстве, я бы выделил внутри отрасли в отдельные приоритетные проекты. В них, во-первых, сохранил бы механизм госгарантии, который оправдал себя в кризис. Во-вторых, обеспечил бы беспроцентное кредитование на срок свыше десяти лет. Не потому, что это нужно конкретному производителю, например, Демину, который в Орловской области делает генетический центр, а потому, что это предприятие важно для отрасли. Если таких предприятий сделать два-три, то мы прекратим ввозить как «живок», так и всех этих «родителей» из Европы и Канады. То же самое по яйцу. Если будет своя хорошая племенная база, надежная, которая будет еще и в правильных руках, тогда мы можем говорить о том, что вышли на необходимые показатели производства. А сейчас, если в Европе, допустим, «полыхнет» какая-то ситуация или еще где-нибудь, откуда мы яйцо везем... и где будет наша птица? Что мы в инкубатор класть будем? Понимаете, копать надо глубже.

PG Все такие оптимистические прогнозы дают. Через 15 лет и мы будем сами кормить Европу, не говоря уже про Россию...

И.О. Я считаю, что это не оптимистические прогнозы. Задачу надо ставить более амбициозно. Зачем отбрасывать на 15 лет то, что реально сделать за пять-семь? Для этого ресурс надо обеспечить большой, и не только финансовый. Нельзя просто дать деньги в нерегулируемый рынок, в отсутствие системы агрострахования — системы управления риском, да еще на перепутье — идем мы в ВТО или не идем. Если, например, мы говорим о производстве мяса птицы, что лучше всего у нас получается, давайте четко смотреть, что нам необходимо, как складывается спрос, где возможен экспорт, как нивелировать риски «урожай–не урожай». Кто же будет вкладывать деньги в бизнес, где основа себестоимости — это комбикорма, цена на которые за год выросла в три раза? И главное, этот рост цены никак не регулируется государством и не объясняется, потому что эти вопросы уже никто не ставит. Делать это власти совсем не с руки, потому что у нас есть проект, и производство вроде растет. А как оно растет, за счет чего, с какими проблемами сталкивается — все это остается за кадром.

PG Но вы же можете активно информировать, писать меморандумы как союз...

И.О. Понимаете, мы отдаем себе отчет, что государство ограничено в тех ресурсах, которые оно может сюда направить. И стоять с протянутой рукой — это не позиция, так будем вечно стоять, потому что аграрий никогда в жизни не будет удовлетворен, он всегда будет нуждаться. Вот на сегодняшний день есть целый ряд проблем, которые надо решать, иначе они дальше будут накапливаться, и в один прекрасный момент «прорвет». Мы посчитали, что суммарная задолженность предприятий агропромышленного комплекса банкам по кредитам почти на сорок процентов превышает годовой валовой продукт отрасли в стоимостном выражении. Вы представляете, что это такое? Если мы возьмем всю продукцию за год, которую произвел агропромышленный комплекс России, и ее продадим, вырученных денег нам не хватит долги отдать. И не просто не хватит чуть-чуть, а 35-40 процентов. Сейчас будем докладывать об этом правительству и в Минсельхоз. Выход здесь один: списывать эту задолженность, ничего больше не сделаешь.

PG А вид у многих предприятий сегодня настолько блистающий, с новейшим оборудованием...

И.О. Объясню, почему. Одно дело, когда вы идете по предприятию и видите, что оно чистое, современное, а его продукция красиво упакована. Другое, когда вы в бухгалтерии берете баланс этого предприятия и понимаете, что оно больше некредитуемо. Соотношение выручки к заемным средствам таково, что его кредитовать больше нельзя. А как этого не делать, если сеять надо? В прошлом году взяли кредит, посеяли, половина замерзла. Взяли еще один, пересеяли — сгорело. Источником погашения нескольких кредитов планировали один урожай. А его нет! То есть уже на один урожай приходилось три кредита, что нонсенс. Нам говорят, что мы вам их пролонгируем и даже сохраним субсидии. Но это все равно что продлить похороны: катать на этом лафете до бесконечности! По-другому не получается, а это не решение. То есть сейчас основная задача — очистить баланс. Откуда эти 300-400 миллиардов появились? Из-за диспаритета цен. За последние десять лет ничего не списали, и задолженность накапливалась. Потихонечку-потихонечку... накапало. Власть, может быть, надавит на банк — он выдаст еще один кредит. И он опять попадет в этот же баланс: будет не три безнадежных кредита, а еще один добавится. Единственный выход — списать, другого — нет.

PG Действия за властью?

И.О. Мы сейчас делаем перерасчеты. Это касается абсолютно всех сельхозтоваропроизводителей. Есть механизмы, как списать, например, освободить непосредственного сельхозтоваропроизводителя от кредитных долгов путем их переноса на региональные бюджеты. В таком случае субъект РФ может получить у государства долгосрочный кредит на погашение такого долга, а для агрария подобное списание возможно обусловить его долгосрочными забалансовыми обязательствами перед регионом, и все потихонечку урегулируется.

Это троекратно было сделано в 90-е годы. На сегодняшний день иначе не получается. Не сделаем в этом году — в следующем будет 500 миллиардов, только производство будет сокращаться, потому что кредитные ресурсы перестанут поступать. Ни длинные, ни короткие — их нельзя отдать в этот баланс. Поэтому пролонгация–это хорошо, но вот вы опять кредитов налонгируете, а у них источник погашения один — урожай этого года. Зачем же сельхозтоваропроизводителя дальше в тупик загонять? Лучше ему списать частично долг, он отдаст хоть остальные, иначе обанкротится. А производит он зерно, без которого человек существовать не может. Списать — это первое, второе — создать механизм агрострахования. Опять же Агропромсоюз говорил о том, что не надо испытывать никакого восторга по поводу принимаемого закона, просто потому, что он не будет работать. Я ездил по регионам, везде задавал вопрос: как, страховать будете? И слышал один и тот же ответ, что нет, мы не будем. В данном случае надо понять, почему сельхозтоваропроизводитель не хочет страховать. И как сделать так, чтобы он застраховал и получил назад выгоду при наступлении страхового случая? Какой есть вариант? Вот в Поволжье две-три частных компании в этом году застраховали. Но если будет несколько страховых компаний, они разве вытянут такую страховку платить? Нет, они обанкротятся сразу. А статистика говорит о том, что больше 30% посевных никогда не пропадает, значит, за счет остальных 70% можно компенсировать эти 30. Но для этого все страховые действия должны производиться в рамках одного юридического лица. Только государственная страховая компания это вытянет. Ее возможно сделать по аналогии с АСВ — агентством страхования вкладов. Работает при ЦБ, страхует только вклады населения, им больше ничего нельзя страховать. Сделать такую страховую компанию и в АПК, которая будет страховать только стихийные бедствия в животноводстве и растениеводстве: ураган, засуха, наводнение и так далее. Управляем только этим риском, страхование остальных рисков — отдайте частным компаниям. Глобальные риски должно взять на себя государство, или будем каждый год по 40 миллиардов рублей вынимать из бюджета. Зачем? Если так сделать по всей стране и по ставке не более 2%, я страхую на 100 рублей урожай и плачу за это 2 рубля, то аграрии сами себя застрахуют. Очень хорошо. Когда на фоне засухи прошлого года я слышу, какой прекрасный закон о страховании внесен в Думу, при этом, прочитав его, не нахожу там слова «суховей», — все, агростраховаиие не работает из-за одного слова. У страховщиков нет такого страхового случая, а у нас только в этом году на суховей пришлось 40 миллиардов рублей убытков. То есть если мы хотим решить проблему управления глобальным риском, то ее надо решать со знанием дела. Если мы просто хотим принять закон, обсудить, еще что-то, да еще и поставить участие в этом обязательном страховании в зависимость от государственных программ поддержки, тогда это будет прямой шантаж, и мы будем заниматься этим бесконечно. В конце марта начались весенне-полевые работы на юге. Где закон? Где страховые компании? Опять же нет ничего, а год проговорили.

PG К какому-то результату можно прийти в ближайшие сроки?

И.О. Так ладно, долго говорили, но хоть бы что-то решили. Нам через месяц технику в поле выгонять и семена закапывать. А если природные катаклизмы, что мы делать будем? Опять полезем в государственный карман? Или государству нравится просто так по 40 миллиардов в год из бюджета доставать? Зачем? Система должна работать. Сделал и забыл, она сама функционирует. Если мы не будем управлять стихийными рисками в сельском хозяйстве, мы будем сталкиваться со всеми проблемами, с которыми сталкивались. Это же очевидно. Еще одно предложение — создать дополнительного игрока на зерновом рынке. ОЗК со своими задачами — в том виде, в котором они были обозначены указом президента, — не справляется. Я сейчас боюсь говорить об инфраструктурных проектах зерновой отрасли, что, в общем, является основной задачей ОЗК. Другой подход — сделать Центральный банк игроком на рынке зерна. Примите Закон: от двух до пяти процентов золотовалютных резервов хранить в зерне. В царской России это было, более того, в собственности у Центрального банка даже элеваторы были и склады, да и золотой рубль был конвертируемым. А потом, чем зерно не актив в структуре золотовалютных резервов? А так приходится интервенционный фонд содержать на кредитные деньги. Вынули 50 миллиардов рублей из Россельхозбанка, которые, например, могли быть розданы в виде инвестиционных кредитов под льготную ставку. Одна из основных функций ЦБ — это регулирование инфляции. Что является основным разгонным фактором инфляции на сегодняшний день? Продовольствие, в основе которого зерно. Что на сегодняшний день является наиболее ликвидным продовольственным ресурсом? Тоже зерно. Ты его взял осенью по 3-4 рубля, положил на хранение. На балансе отсек по четыре рубля, через квартал оно уже до десяти выросло. Таким образом, стоимость золотовалютных резервов увеличилась сразу, пошла вверх. Взял его, скинул, подрегулировал рынок, никаких процентных денег при этом нет. Это ресурсы Центробанка. Согласны?

PG Вы этот вариант будете предлагать?

И.О. Буду предлагать! Многие эксперты считают, что это одно из возможных решений. Зачем ОЗК процентами душить? Пусть бы они элеваторы строили, зерновые терминалы, экспорт отладили. А Центробанк — шикарный игрок на этом рынке! Куча ресурсов! И потом, кто скажет, что зерно — это неликвид? По-моему, никто. А то, что продовольствие, в основе производства которого лежит зерно, — это, в общем, государственное дело, тут тоже никто спорить не будет.

PG По земельному вопросу какие у вас предложения? Есть столь же радикальные?

И.О. Земля — это как раз следующий вопрос. Только 13 процентов земли участвует полноценно в народнохозяйственном обороте. Все остальное даже на кадастровый учет не поставлено. Если землю запустим в народнохозяйственный оборот, мы только под нее возьмем длинных дешевых денег два триллиона — хоть с внешнего рынка. При этом не нарушим закона о том, что землю нельзя продавать иностранцам. Не надо пм продавать. Сделайте ипотечные земельные облигационные займы, которые будут землей обеспечены. Бумаги, подчеркиваю, рублевые, — всегда отдадим. Напечатаем рубли, в конце концов, никакого риска! Но для этого нужен институт, который «провернет» через себя эту землю и превратит ее в деньги, — Государственный Земельный банк. Нам нужно этот ресурс поднять. Ведь смотрите, как нам за 10 лет удалось сделать рывок в сельском хозяйстве. А — мы создали систему аграрного кредита и выдали полтора триллиона рублей. Б — субсидировали ставку. Этот резерв исчерпан, следующий — земля. Чтобы запустить в оборот землю, создайте инвестиционный институт, который превратит землю в деньги. Это вопросы, общие для всех. И, на мой взгляд, эффективнее было бы потратить время на обсуждение этих вопросов, чем по магазинам ходить. Я не камень в чей-то огород кидаю...

PG Создается ощущение, что это популистские акции. Для телевидения, для успокоения масс — мол, царь-батюшка следит и за колбасой, и за гречкой...

И.О. С одной стороны, наверное, и можно, но с другой — это уже крик беспомощных в глухом лесу. Если уже президент ходит за ценой на гречку, то у нас и ракеты не полетят никуда и никогда. Где гречка и где президент?! Вы можете себе представить, чтобы Обама ходил и смотрел, сколько гамбургеры стоят? Так не бывает, система должна работать! Иначе пусть он один остается: будем платить президенту огромную зарплату, а остальных всех разгоним — и в поле. Государства не будет ровно через два дня. Каждый своим делом заниматься должен, и есть вопросы, которые я сейчас, по крайней мере, перечислил. Да, они глубоко зарыты, и если не поставишь этот вопрос, ты и не поймешь, что он есть. Вы правильно сказали, приехал президент, посмотрел: суперпредприятие, компьютеры свиней нарезают, получается суперколбаса. Все действительно хорошо, а в баланс загляни — завтра закрываем.

PG Кроме союза, вы занимаетесь «Оптифудом». А может ли председателем крупного союза быть коммерчески заинтересованный человек?

И.О. А почему нет? Я считаю, что председателем союза, который, в общем-то, не политический, а экономический, и должен быть человек, который знает каждую гайку в этом механизме. У нас менеджеров, начальников и управленцев, которые ни в чем не понимают, очень много. Но кто-то же должен ставить эти вопросы. Если бы я сам этим не занимался, откуда бы я их знал? Я совершенно случайно оказался в этой отрасли. Но, оказавшись здесь, во всем разобрался. Понимаю, как она работает, и мне это небезразлично, потому что это мой частный бизнес. Я пришел сюда зарабатывать, и если мы говорим о бизнесе, то в условиях рыночной экономики основная задача бизнеса — получение прибыли. Больше никакой задачи нет. Рубль всегда пойдет туда, где к нему «прилипнет» 10 копеек.

PG Перед кем вы ставите все вышеупомянутые вопросы? Это Минсельхоз или правительство?

И.О. Правительству отправим свои соображения, другого варианта у нас нет.

PG Если правительство примет все ваши предложения, насколько быстро, на ваш взгляд, ситуация изменится?

И.О. Это будет существенное подспорье, если мы спишем задолженность, баланс следующего квартала уже будет кредитуем. Далее, если создадим государственную страховую компанию, то изменить ситуацию можно моментально: тут же в каждом Россельхозбанке сделали по отделению страховой компании и страхуем стихийные бедствия. С зерном, с Центробанком, конечно, сложнее: подход должен быть консервативный, но за месяц можно посчитать все «за» и «против». Добавить две строчки в закон, что в структуре золотовалютных резервов может быть зерно. Все, точка. Проголосовали — поехали, оно достаточно быстро все работает. А сделать земельный банк — в уставный капитал внести ему все земли, которые у государства есть. Он, как мясорубка, провернул, и превратилось все в деньги.

PG Но ведь у государства есть вполне оправданный в наших условиях страх перед операциями с землей? 

И.О. Крестьяне говорят: «Глаза боятся, а руки делают». Закредитованность есть — а сеем, кормов нет — а доим. Я понимаю, что озвученные предложения требуют обсуждения, проработки, — так давайте их обсуждать, вырабатывать решения, а не стоять на месте. Уверен, объединив наши усилия, мы преодолеем и не такие трудности. 

Биомедиа.рф - научно-популярный портал