Инфляция 2014 года будет гораздо выше, чем любые прогнозы

Министр экономического развития РФ Алексей Улюкаев в интервью радиостанции «Эхо Москвы» поделился своим видением экономической ситуации в России.

- Недавно вы сказали, что если ваши доходы и расходы рублевые, то вам должно быть абсолютно все равно, какой там курс. Можете объяснить, что вы имели в виду?

А. Улюкаев― Имелся в виду прикладной аспект. Конечно же, изменение курсов влияет на инфляцию, и мы даже можем это посчитать. Есть изменение курсовых соотношений, было 33 рубля за доллар, а стало 47. Это не означает для меня или для вас необходимость бежать и менять свои рубли на доллары или наоборот. Если у нас расходы рублевые. Если иные, то это бегство к обменнику осмысленно, если нет, то бессмысленно. Я только об этом говорил. Если вы имеете расходы рублевые, вам должно быть абсолютно все равно, 30-40-50-100-150 рублей за доллар. Если вы тратите в рублях, для вас это не должно быть основанием для того, чтобы менять структуру своих валютных активов.

- Месяц назад вы советовали населению держать свои сбережения в трех валютах: рублях, долларах и евро.

А. Улюкаев― Я и сейчас продолжаю делать то же самое. Это самое разумное. Это если у вас есть избыточные сбережения. Если вы просто живете от зарплаты до зарплаты, от захода до захода, то вы сберегайте ровно в том, в чем получаете. Получили сто процентов в рублях, сто процентов потом тратите, но если у вас есть избытки, если вы думаете о будущем, то с моей точки зрения разумна трехвалютная корзина. Причем сейчас сегодня исходя из того, что, скорее всего, в 2015 году у нас начнется повышение, у них начнется повышение процентных ставок, скорее всего, доллар будет продолжать укрепляться, поэтому в этой корзине, допустим, 40% доллара, по 30 – рубля и евро.

- Мы с вами 42 дня назад говорили про прогноз инфляции. Что вы сейчас скажете про годовую инфляцию в 2014 год?

А. Улюкаев― Инфляция 2014 года, конечно же, гораздо будет выше, чем любые прогнозы. Просто потому что она зависит сильно от девальвации, от курсовых соотношений. Если курсовые соотношения, рубль к доллару, рубль к евро и рубль к корзине валют наших основных торговых партнеров снизится примерно на 30-35-40%, на так называемый эффект переноса, это примерно 0,1, то есть ослаб рубль на 1% - на 0,1 увеличилась инфляция. Поскольку он ослаб не на 1%, а на 35-40%, то и инфляция, скорее всего, увеличится на 3,5-4%. В какой перспективе. Перспективе 6-9 месяцев. Вот это обычные лаги в нашей экономике. Это означает, что к концу первого квартала следующего года уровень инфляции будет примерно на 3,5% выше, чем мы ее ожидали. Ожидали мы на уровне примерно 6%. К этому времени. Скорее всего, он будет в этот период под 10. А к концу этого года он будет под 9. Сегодня мы имеем 8,5. Ожидать, что еженедельные и ежемесячные подвижки инфляции в этом году будут меньше, чем в следующем, у нас нет оснований. Поэтому, скорее всего, декабрь к декабрю у нас будет немножко выше, чем сегодня. От 8,5 до 9. А в начале первой половины следующего года даже еще острее будет ситуация.

По некоторым причинам мы меряем баррель в долларах. А надо бы мерить в рублях. И кстати, с этим связана не только цена на бензин, но и бюджетные все проектировки. Когда мы говорим, что у нас бюджет сверстан под 100 долларов за баррель, а что же нам делать, когда он будет 80, значит, мы должны перейти от исчислений долларовых к рублевым. Потому что и бюджет сверстан и наши бензиновые затраты и эффективность с этим напрямую связаны.

- Какая часть российского бюджета завязана на газонефтяных доходах?  

А. Улюкаев― На самом деле очень грубо, почти поровну делится между нефтегазовыми и не нефтегазовыми доходами бюджета. И в части доходов. В части расходов немножко другая линия отсечения. Потому что у нас так установлено бюджетное правило, что мы исходим из того, что по доходам мы говорим сто долларов за баррель в следующем году, а по расходам 96. Делаем дополнительную… Опять же к разговору о том, насколько безрассудно такое планирование. Еще раз скажу, что эти 100 долларов за баррель, которые означали 3 тысячи 700 в начале 2014 года, начала 2015 года, 75 долларов за баррель будут те же самые 3 тысяч 700 рублей. Поэтому для бюджета проблемы нет никакой.

- Неизвестно, что будет в 2015 году с нефтяными ценами, но все-таки старт 78. Это не напрягает бюджет?

А. Улюкаев― Абсолютно нет. Потому что одновременно происходит снижение курсовых соотношений и исчисленный в рублях доход бюджетный будет примерно таким же. То есть наш бюджет защищен очень хорошо. А все, что мы теряем, один доллар за баррель нефти стоит для бюджета примерно 70 млрд. рублей. Один рубль за доллар курса стоит для бюджета примерно 200 млрд. рублей. Только в обратную сторону. У нас все-таки федеральный бюджет 20% ВВП. Остальные 80 это бюджеты домашних хозяйств. Это бюджеты компаний, и они конечно, менее защищены. Точнее говоря, те компании или индивидуальные предприниматели, которые точно так же как наш федеральный бюджет имеют обязательства, почти сто процентов обязательств в рублях, они ровно также защищены. Но те, у которых обязательства валютные, а для многих компаний так оно и есть и для некоторых домашних хозяйств, которые учатся или лечатся или делают что-то еще за валюту, это близко к этому, это конечно другая ситуация.

- Насколько наши государственные и частные компании готовы обслуживать свой внешний долг в валюте?

А. Улюкаев―  Срочного погашения долга до конца 2015 года у нас примерно сейчас 130 млрд. долларов. Примерно миллиардов 40 падает на конец 2014 года, миллиардов 90 на 2015 год. Но это преувеличенная оценка, связанная с тем, что здесь внутрикомпанейские расчеты. То есть у нас с вами холдинг, та же часть нашего холдинга, которая на Кипре, имеет требования к той части нашего холдинга, которая здесь у нас в Москве находится. И это мы считаем совокупно. Точных оценок, как очистить от внутрихолдинговых расчетов нет, но очень грубо это два к одному. То есть это означает, что примерно 80 млрд. получается до конца 2015 года. Это то, что реально нужно будет заплатить, потому что внешние рынки для нас сейчас закрыты. Средства, которые нужно изыскать внутри. Где внутри? Нигде, кроме как резервы ЦБ, резервы правительства, этого нет. Это означает, что в конечном итоге предельная оценка сокращения этих резервов, предельная оценка утечки капитала и в вашей терминологии бегства капитала до конца 2015 года, это примерно 80 млрд. долларов. Компании нигде кроме в виде резервов средств найти не могут, и именно поэтому я приветствую то, что Банк России сейчас открыл возможности для операций РЕПО на срок до года. По комфортной ставке. И практически без лимита. Лимит 50 млрд. это можно сказать без лимита. Это означает, что компании, у которых наступает срочность погашения, могут довольно легко через свои банки эти средства получить, не напрягая внутренний валютный рынок, не обращаясь к покупке валюты на нем. Не влияя на курсовые соотношения и это очень хорошо. Я думаю, что таким образом мы довольно комфортно сможем пройти ситуацию до конца 2015 года.

- Вы, как и ваши коллеги с ЦБ в последнее время стали оперировать так называемым справедливым курсом рубля. Могли бы пояснить, что это такое и каким образом вы его просчитываете?

А. Улюкаев― Термин «справедливый» это хороший термин. Я предпочитаю оперировать термином «равновесный». С моей точки зрения, сейчас дам два подхода к этому. Первый – давайте рассуждать. Равновесный или справедливый курс должен быть таким курсом, который позволяет платежный баланс сводить без больших перекосов. Если мы с вами только что говорили до перерыва о том, что, скорее всего, примерно 80 млрд. долларов это срочного погашения долга наших компаний, то конец 2015 года придется изыскать из внутренних источников. Это означает, что и предельный размер отрицательного сальдо негативного сальдо по капитальному счету будет примерно 80 млрд. долларов. Значит, мы его должны закрыть некоторым положительным сальдо по текущему счету. Для того чтобы иметь положительный сальдо по текущему счету в размере примерно 80 млрд., нам достаточно иметь курс примерно 41-42 рубля за доллар.

При таком курсе соотношение между импортом и экспортом становится таким, чтобы обеспечить положительное сальдо. Но, наверное, исходя из инерции, которая уже есть сейчас, возможно, нужно иметь немножко большее сальдо по текущему счету, чтобы оно перекрывало с лихвой отрицательное сальдо по капитальному счету. Тогда при таком рассуждении эта сдвижка может быть немножко слабее, чем 42, но не сильно слабее должен быть рубль. Поэтому я искал бы эти соотношения, 41-42-43. К этому же можно прийти путем других, совсем простых рассуждений. Исходя из рублевой цены нефти. Поскольку наш бюджет почти на 50% зависит от поступлений от нефтегазовых источников, поэтому цена нефти, выраженная в рублях, является здесь определяющей. Мы уже говорили, что цена примерно 3 тысячи 700 рублей за баррель является той ценой, при которой достигается равновесие. Поэтому мы каждый раз с вами попросту по-житейски можем пересчитывать. Увидели 80 или 85 или 75 долларов за баррель, быстренько помножили соответственно на 45 или 46 или 47-48 и посмотрели, в какой области оказывается. Если меньше, чем 3 тысячи 700, значит, вероятно, ослабление, потому что рубль переукреплен, если больше, чем 3 тысячи 700, просто рубль переослаблен. Вот и все.

-  Страны-добыватели нефти собираются пересмотреть квоты, чтобы цена на нефть пошла вверх. Вы верите в такую возможность?

А. Улюкаев― Мы испытывали в нашей истории, глобальной истории периоды, когда действия стран ОПЕК что сильно влияли. Не думаю, что сейчас мы переживаем снова такую же полосу историческую. Сейчас страны ОПЕК разобщены, они не имеют внятной единой стратегии, они думают о сохранении доли на рынке, а не о цене. Поэтому я не ожидаю от ближайшего времени каких-то принципиальных решений, а принципиальное решение было бы сокращение квот нефтяных, которые повлияли бы напрямую на цену.

- Недавняя национализация «Башнефти» через судебное решение может стать прецедентной?

А. Улюкаев― Сложно сказать, наше право не прецедентное по своему устройству в отличие от англосаксонского права. Поэтому я надеюсь, что в этом смысле случай с «Башнефтью» не должен и не может быть прецедентом. Это первое. Второе, если говорить о приватизации, с моей точки зрения этот актив, если будет обращен в государственную собственность.

- Если мы говорим про нефтяной бизнес, то нельзя оставить без внимания заявку «Роснефти» на деньги фонда национального благосостояния. Игорь Иванович Сечин сказал, что деньги не нужны, но «Роснефть» готова освоить 1,5-2 триллиона рублей.

А. Улюкаев― Действительно компания обратилась с такой заявкой. Мы постарались объяснить компании, что проекты, которые могут финансироваться из фонда национального благосостояния именно проекты инвестиционные. Мы не финансируем компанию, мы не финансируем финансовый разрыв в компании, разрыв между ее доходами и расходами, и даже в целом… Мы работаем с отдельными инвестпроектами. И мы с Игорем Ивановичем Сечиным очень подробно это дело обсуждали. С большим уважением отношусь к нему и «Роснефти», хороший бизнес, но старались пояснять, я старался пояснять, что, пожалуйста, давайте проект и мы будем работать с ним в соответствии с нашей нормативной базой как с проектом. И готовы будем инвестировать какую-то разумную часть средств фонда национального состояния в этот проект. А компания не нуждается в государственной помощи, в государственной поддержке так же как «Газпром», как «Газпром-нефть» и другие компании.

- Есть ли у вашего министерства, это вполне официальная, прямая позиция по поводу увеличения налогообложения или усложнения налогообложения малого бизнеса?

А. Улюкаев― У нас позиция совершенно простая. Незамысловатая. Я ее, безусловно, провожу и на совещаниях у Дмитрия Анатольевича и на совещаниях у Владимира Владимировича. Что первое, любое увеличение налоговой нагрузки, будь то увеличение ставок, введение новых налогов или сборов или увеличение налогооблагаемой базы сейчас было бы чрезвычайно вредно для экономики. Поэтому я категорически против этого вообще. В части малого бизнеса особенно. Потому что это та сфера, которая максимально, говоря экономическим языком, эластична по налоговым ставкам, а попросту прячется в тень или вообще исчезает при этих неосторожных движениях. Я напомню, когда в первой половине прошлого года мы пытались сделать вроде бы рациональную вещь, увеличить ставку страховых платежей, чтобы малый бизнес платил немножко больше, это вроде бы в его же интересах, потому что он будет получать услуги от фонда обязательного медицинского страхования, от фонда социального страхования, от пенсионного фонда. Но это привело к тому, что 600 тысяч малых бизнесов прекратили свое существование, и мы перестали получать соответствующие услуги, товары и соответствующее участие в бюджете. Поэтому здесь нужно быть очень аккуратным. Идея введения сборов с моей точки зрения в принципе неправильная. А то, как она была представлена в законопроекте, когда у вас 22 дополнительных сбора, когда у вас база обложения 600 тысяч рублей за квартал, когда вы должны авансово заплатить, то есть фактически прокредитовать экономику, виноват, бюджет, - это абсолютно никуда не годится. На совещании председателя правительства мы обсудили возможность изменения этой формулы, приведение ее в более разумный вид. Резкого сокращения видов сборов с 22 до 4 или 5, оставляя практически только торговлю и, может быть транспортные услуги, а может быть нет, только одну торговлю. Второе – отказаться категорически от идеи авансирования.

- Это решение уже у председателя правительства?

А. Улюкаев― Мы договорились у председателя правительства, он резюмировал наше обсуждение отказаться от авансового характера этих платежей. И третье, установить предел количественный, а именно - не выше, чем будет платиться за патент. Это, безусловно, движение в правильном направлении. Это рациональная схема. Но как бы сказать, попросту, помните анекдот, когда украли какие-то ложки или вилки, потом ложки нашлись, осадок остался. Вот самое движение, что мы каждый раз рассматриваем наш малый бизнес как какого-то врага, которого мы должны обложить данью, а потом смягчаем. Вот мы смягчили, теперь его облагаем меньшей данью, это само по себе неправильно. Фундаментально это неправильное отношение.

Полный текст интервью