Версия для слабовидящих
Андрей Мельниченко возглавляет комитет по климатической политике и углеродному регулированию в Российском союзе промышленников и предпринимателей. То есть он не просто теоретик, рассуждающий о больших числах, а реальный практик, работающий в одном из ключевых для России секторов — энергетике, удобрениях, промышленности.
Интервью Андрея Мельниченко датскому журналисту Флеммингу Роузу иллюстрирует логику конкуренции между США, Китаем и ЕС, и показывает, что Россия тоже пытается встроиться в этот расклад, причём отстаивает свою роль не только как сырьевого поставщика, но и как потенциального выгодоприобретателя от новой климатической конфигурации.
С одной стороны, в словах Мельниченко чувствуется уверенность, что «российская экономика никуда не денется», а Европа сама себя загнала в тупик. С другой стороны, становится ясно, что человечество в целом тратит гигантские средства на борьбу лишь с частью причин глобального потепления — и не исключено, что это борьба с ветряными мельницами.
По словам Мельниченко, лишь шесть процентов парниковых газов в мире имеют антропогенное происхождение. Отсюда возникает вопрос: а что делать с остальными 94 процентами? Ведь именно «природная» часть, будь то вулканы, болота, вечная мерзлота и шельфы океанов, выбрасывает львиную долю метана и других парниковых газов. При этом на борьбу с человеческими 6% ежегодно тратятся астрономические 3–5 триллионов долларов. И если вдруг выяснится, что «метановые бомбы» в Арктике и на мелководном шельфе делают процесс глобального потепления необратимым, то все эти колоссальные расходы бессмысленны: придётся акцентироваться не на сокращении выбросов, а на адаптации к изменяющемуся климату.
Уже в 1989 году Маргарет Тэтчер заявляла на трибуне ООН о новой угрозе — антропогенном изменении климата. Почти тогда же пала Берлинская стена, но идея «зеленой повестки» жила и набирала обороты. Постсоветская Россия и либеральный Запад некоторое время двигались навстречу друг другу, пока не возникла новая конфигурация: ЕС, делающий ставку на «зелёную» энергетику, и Россия, остающаяся крупным игроком в сфере ископаемого топлива. Михаил Горбачёв, последний лидер Советского Союза, даже возглавил международную экологическую организацию «Зелёный Крест». Так что «зелёная эра» — это, в каком-то смысле, продолжение глобальной идеологической борьбы, только уже с другими инструментами.
ЕС за последние десятилетия пытался стать законодателем климатической моды: разрабатывал директивы, продвигал зелёные технологии, надеялся экспортировать их всему миру. Но в какой-то момент Европа стала проигрывать США (в вопросах экономики и инноваций) и Китаю (в производстве солнечных панелей, электромобилей, ветровых турбин). Мельниченко показывает график из отчёта МВФ: в 2008 году ВВП ЕС и США были примерно равны, а к 2023 году Америка почти вдвое обогнала Европу. При этом ЕС продолжает вводить «экологические» пошлины и пошлины на российские удобрения, вредя собственным фермерам и разрывая экономические связи с Россией. В итоге, по мнению Мельниченко, Евросоюз постепенно загоняет себя в угол дорогой энергией и низкими темпами роста, оправдывая это «зелёной политикой», но рискуя впасть в стагнацию.
В западной прессе нередко прогнозируют скорый крах российской экономики. Однако из интервью следует, что реальность, по мнению Мельниченко, более сложна. Россия начинает активно развивать внутреннее производство: сельскохозяйственное, промышленное, высокотехнологичное (хотя бы вынужденно, из-за санкций и отсутствия западного оборудования). Высокие ставки по кредитам — проблема, но она, как считает Мельниченко, временная. Рост зарплат подстёгивает автоматизацию и эффективность. Куда серьёзнее дилемма: как быстро страна сможет заместить западные технологии и вернуть специалистов, уехавших за рубеж. Мельниченко уверен, что исторически Россия умеет быстро мобилизоваться, когда обстоятельства ставят её в безвыходное положение.
Один из самых любопытных моментов в интервью — упоминание геоинженерных методов, позволяющих, например, отражать солнечные лучи или каким-то образом контролировать природные выбросы. Для России, по словам Мельниченко, глобальное потепление даже несёт выгоду: расширяются сельскохозяйственные территории, снижаются затраты на отопление, открывается Северный морской путь. Но у соседних стран (особенно на юге) грядут проблемы — засухи, нехватка воды, миграции. И в этом смысле человечеству придётся либо находить технологические способы влиять на климат, либо массово перекраивать социально-экономический уклад.
В заключение Мельниченко говорит, что мы живём в эпоху перехода. Текущее «климатическое» регулирование, сформированное Парижским соглашением и другими договорами, постепенно буксует и может развалиться. США уже сделали шаг в сторону, выходя (при Трампе) и снова пересматривая своё участие. Китай держится за «зелёную повестку», потому что ей обязан захватом глобальных рынков альтернативной энергетики. ЕС не сдаёт идеологические позиции, но экономически отстаёт. Россия, по словам Мельниченко, получает новые возможности развивать собственные технологии, но платит за это высокую цену изоляцией от западных рынков и кадров. Так или иначе, к 2027 году, говорит он, может появиться глобальный рынок квот, и тогда ситуация в корне изменится. А если борьба с «человеческими» выбросами окажется бесполезной на фоне природного «метанового шторма», придётся осваивать совершенно иную систему адаптации и взаимодействия государств.